Апрель

Пьянит весна предвестниками лета,
Сияют глубиною небеса,
Вплетая в облака лучами света
Восторженные птичьи голоса.

И словно не было морозного озноба.
Далеким сном растаяла метель.
Под крик зимы холодная утроба
Рождает в мир улыбчивый апрель.

Укутав мир в зеленые одежды,
Излив любовь до краешков холста,
Рисует Бог портрет Его надежды,
Что всё напишет с чистого листа.

Она порывы сердца пробуждает,
Весны репризой говоря о Том,
О Ком из года в год напоминает
Торжественный творения псалом.

***

Когда развяжутся узлы тугие,
И с плеч поднимется тяжелый груз,
Не забывай сказать слова простые:
«Благодарю Тебя, Господь Иисус».

Когда рассеется туман, и снова
Пробьется солнце из-за черных туч,
Благодари Того, Кто силой Слова
Во тьму низводит яркий света луч.

Когда сорвешься, пережив паденье,
И после милость Бога обретешь,
Не забывай воздать благодаренье
Тому, за Кем к вершине ты идешь.

И на вершине той, достигнув цели,
Увидев жизни лик в святом краю,
Постигнешь жалость к тем, кто не хотели
Хотя бы прошептать: «Благодарю».

Аэропорт

Люблю аэропорт – храм светлых ожиданий,
Коротких встреч, прощаний навсегда.
Неумолимо сила расстояний
Переплавляет месяцы в года.

Их нить вокруг Земли воздушной паутиной
Мотает рейс за рейсом гул турбин.
За облаками, связь порвав с рутиной,
Укрой меня, крылатый исполин.

Мелькнув по полосе, ныряет лайнер в небо,
Как в океан бездонной глубины.
Той синевы черпнув, умчаться мне бы
Туда, где есть покой и нет войны,

Где солнце высоко и бури мимолетны,
Но, как всегда, лишь взглядом провожу
Мой самолет и снова неохотно
В суетность серых будней поспешу.

Как все, уйду

Как все, уйду,
Тихонько дверь закрыв моей вселенной,
Оставив на Земле недолгий след.
Полынь-беду
Я сброшу с плеч моих храминой тленной,
Устав от многочисленных побед.

Забывчив мир.
Его архив заполни впрок, фотограф.
Людская память пылью припадет,
Истлев до дыр,
И кто-то в ней оставит свой автограф –
Небрежный росчерк вышедших на взлет.

Но мне не жаль.
Известно всем: наш век, увы, не вечен.
Лишь хочется успеть еще чуть-чуть,
Сорвав печаль,
Серебряным ковром любви и песен
Устлать до облаков небесный путь.

Июльский город

По царству раскаленного бетона
В потоке суеты неутомимом,
Не принимая уз его закона,
Бреду я утомленным пилигримом.

В размятый бок асфальта-пластилина.
Вонзает солнце беспощадно жало,
Над крышами рукою властелина
Разматывая зноя покрывало.

Глазницы окон косятся уныло
С поникших лиц разморенных кварталов
На небо, что безоблачно застыло
Над красочной абстракцией муралов.

И кажется, уже не повторится
Вовеки неизбежный лед и холод,
Но только миг — и снова заискрится
В объятиях зимы замерзший город.

Шахматы

Под стук часов неровным строем
Идет в атаку пешек ряд.
Их первый ход – удел героев.
Он не для трусов и изгоев.
Так все учебники твердят.

И вроде б тыл прикрыт надежно
Из-за ладей кирпичных стен,
Но с каждым шагом все тревожней.
Ведет король рукой вельможной
На неминуемый размен.

И жалко их, но неизменны
Веками правила-тиски.
Как на подмостках Мельпомены,
Играют роли вдохновенно
Фигуры шахматной доски.

Они идут вперед бесстрашно
За короля и белый цвет
Или за черный, что неважно,
И верят, что услышит каждый
О героизме их побед.

Но даже ферзь — не то, что пешки, —
Не знает, что ведет их в бой
Без суетливости и спешки,
Меж делом щелкая орешки,
Тот, кто склонился над доской.

Эпитафия

Расставаться всегда печально.
Расставанье – поплакать повод,
Когда с кем-то расстаться жаль нам,
Когда кто-то совсем был молод.

Когда кажется: так нелепо,
Беспощадно и несправедливо
Отнимает разлукой небо
Тех, кто в жизни мог быть счастливым.

Разгадать бытия бы тайны.
Разорвать бы тлена неволю.
Почему наши дни случайны
И подвластны нелепой боли?

Но вопросы в былом утихнут,
И останется только память,
И еще на гранитных плитах
Лиц безмолвие над цветами.

Дети Земли

Сломанные дети сломанной Земли
Верят в глупость смерти и конец войны,
Но, запрятав совесть под идейный прах,
Снова пишут повесть кровью на руках.

Новый род поставит свой закон, как встарь.
Мир не перестанет возводить алтарь
Для богов суетных и вождей слепых,
Разделяя смертных на мертвых и живых.

Но не вечно людям зла свой править бал.
Тот, Кто верно судит, огласит финал.
Выведут из верфей жизни корабли
Целостные дети целостной Земли.

Лист

Ступила осень на порог
И лик земли преобразила,
Зимы дыханье поманила,
Рассыпав золотой поток.

Все стало голо и пустынно,
И только одинокий лист
Под звуки ветра, как артист,
Танцует лета вальс картинно.

И сценой стал опавший сад.
Не уступив холодной вьюге,
Лист еще спляшет джайв и буги,
Поклоном встретив снегопад.

Глас большинства

Глас большинства непостоянен.
Изменчив курс его любви.
Сегодня - радостно: «Осанна!», -
Через три дня: «Распни! Распни!».

Расхожих мнений ветры дуют
То в море, то на материк.
В один миг ласково воркуют,
В другой срываются на крик.

Глас большинства – его не слушай.
Оно продаст тебя за грош,
Когда на идеал воздушный
Ты станешь сильно не похож.

***

Всё не случайно происходит,
И знает лишь великий Бог,
Как сердце к сердцу путь находит
Среди бесчисленных дорог.

Дары Творца необычайны
И замысел не исследим.
Он создал суть великой тайны:
Как могут двое стать одним.

***

В саду Его благословений
Нашли друг друга мы с тобой
Там, где расцвел цветок весенний
На клумбе «Первая любовь».

Подснежник – первый вестник лета.
Снегов исчезла пелена,
И расцвела в потоках света
Ты, моя первая весна.

***

Есть в памяти альбом незримый.
В нем бережно между страниц
Храню глаз чистые глубины
И тихий взмах твоих ресниц,

Прикосновение рукою,
Как утешение без слов,
Любимый локон над щекою
И аромат твоих духов.

***

Как счастлив я, что возвращаясь
Из суматохи дня домой,
Я в твою нежность окунаюсь
И каждый раз опять влюблюясь
В твой образ тихий и святой.

Ты — мой оазис сокровенный,
Где сердцу нахожу покой.
Ты — дар Господень совершенный
И чистый камень драгоценный,
Что украшает все собой.

Гилберт Честертон

И в тот же миг, когда я голову склонил,
Перевернулось все и стало на свои места,
И по дороге древней, что, как снег, чиста,
Я шел, и слушал: каждый встречный говорил.
Лес слов, подобных листьям мертвым, окружил.
Он не был неприятен — только чужд и глуп.
Все не во вред. Намеки и ухмылки губ
О том, кто умер в их глазах, но я ожил.

У мудрецов есть сотня карт, и космос свой
Унылый в виде древа представляют.
Они сквозь сито разум просевают,
Меняя злато на песок пустой.
Но для меня все это — просто пыль,
Ведь Лазарь я. Был мертв, и вот, я жив.

Фрэнсис Браун

Когда рассказов этих звук утих,
Заговорил тогда другой из них,
Которому, казалось всем, неведома беда.
«Утраты ваши тяжелы, — здесь спору нет,
Но все равно моя — весомей всех.
Сердечной веры свет меня покинул навсегда».

«Тебя постигло горе — хуже нет!», —
Сказали странники ему в ответ. —
«Ни скорбь любви разбитой, ни богатств потеря,
Ни бедствия бушующих морей —
Им не сравниться всем с бедой твоей,
Ведь ты бредешь по свету, ни во что не веря».

Рия Миллер

Мне нужен Иисус — не людей похвала.
Быть верным хочу Его делу всегда.
Мне нужен Иисус. Слава мира — ничто.
Я славлю лишь имя святое Его.

Чем быть королем, но при этом опять
Во власти ужасной греха погибать,
Я буду с Иисусом, и мир ничего
Не может сегодня дать лучше Его.

Альфред Экли

Воскресшему Спасителю служу,
И что бы люди мне ни говорили,
Я знаю: Он живой. Им дорожу.
Он мне опора в этом сложном мире.

Я вижу руку милости Его,
Я слышу Его голос. Он поддержит,
Когда нет больше рядом никого.
Я знаю: Его помощь не замедлит.

Он жив! Он жив! Иисус Христос живой,
Вчера, сегодня и вовеки тот же.
Пусть узок путь — Иисус всегда со мной,
И в жизни ничего не нужно больше.

Он жив! Жив мой Спаситель — знаю я.
Вы спросите: «Откуда?». Как ответить?
Отвечу так: «Он в сердце у меня.
Его мне невозможно не заметить».

Шарлота Элиот

Такой, как есть: избитой и смущенной,
С борьбой внутри и страхами извне,
Сомненьями своими изнуренной,
О, Агнец Божий, я иду к Тебе!

Такой, как есть, меня Ты ждешь с улыбкой.
Простишь, очистишь и прижмешь к Себе,
За то, что зов Твой не сочла ошибкой.
О, Агнец Божий, я иду к Тебе!

Хеманс

Она вышла в убранстве невесты,
И взгляд мамы напомнил ей вдруг
Все оттенки забытого детства,
Что опять замелькали вокруг.

Так утихни, утихни же, песня,
И пусть слезы ее потекут
К тем мечтам ее юного сердца,
Что вот-вот, наконец, оживут.

Как святы и чисты слезы счастья,
Что стекают на платье с лица,
Когда птицей дитя в белом платье
Вылетает из дома отца.

Путь к любви, неизвестной и новой,
Ожидает ее впереди,
И любовь, что верна и знакома,
Оставляет она позади.

Л.П.Смит

О, сердце человека — храм сокрытый,
Который создан, чтоб собою освящать,
Но слишком часто его жемчуг чистый
Оказывается тусклым, чтоб сиять.

Забот и бед суровых тучи покрывают
Его истоков жизни небосклон.
И лишь один Всевышний понимает
Изменчивых струн сердца перезвон.

Хеманс

И не слабей, о сердце человека,
Когда уходят медленно года!
Кто умер во Христе, блажен вовеки,
Пусть прах сокрыт в пещеры или в реки,
Когда над ним волной бурлит вода,

Или в холодные глубины тверди
Намного ниже золота в земле,
В обитель ночи, тления и смерти,
Что царствует в безумной круговерти
В сем мире, утопающем во зле.

Святые ожидают с нетерпеньем,
Чтобы последний ангел вострубил,
И все они в едином воскресенье,
В день славного Господня возвращенья
Нетленными изыйдут из могил.

Хейл

Когда мы видим древа семена,
Что ветер обрывая, развевает,
То можем утверждать наверняка,
Что вырастет, где он их разбросает.

Как от терновника семян на стоит ждать,
Что колос вырастет из них, — закон природы —
Так будет в жизни плод произрастать,
Насаженный в младенческие годы.

Роджер

Увидев тебя, я вмиг полюбил,
И был я настойчив и смел.
И вот, ты моя. И все я сложил
У ног твоих — все, что имел.

А слезы текли. Я их осушал
Губами с доверчивых щек,
Когда вновь и вновь тебя целовал,
Внося на руках за порог.

Ты в дом мой вошла, чтоб его озарить,
Тем светом, который в тебе.
Свети же, ведь ты рождена, чтоб светить,
Сиять в окружающей тьме.

Ты — ангел-хранитель, и все мои дни
Я буду под сенью твоей.
Со мной ты разделишь тревоги мои,
А радость умножишь вдвойне.